Свинцовая строка

Вечерело, за окном крепкого бревенчатого дома посвистывала, резвилась метель, навевая тоску, а меньшая детвора крестьянской семьи Климовых, прижавшись друг к другу, грелась на печке, изредка поглядывая на мать, собирающую к трапезе деревенские яства, в ожидании появления отца, без разрешения которого малыши боялись даже слезть с теплого, насиженного места. Иван Иванович был предельно строг с ближними, набожный, всегда занятой, уставший от многочисленных обязанностей главы большого семейства. Дверь скрипнула.

– Папка приехал, – обрадованно закричала меньшая дочь, любимица Шурочка, — приехал, приехал…

Дверь отворилась, и на пороге появился высокий, крепкий, хорошо сложенный мужчина. Он старательно стряхивал снег с затертого тулупа, постукивая валенками, несмотря на притворенную дверь, принес в прогретый дом дух зимней стужи.

– Вечерять будем, – хрипло объявил отец, наблюдая, как детвора, соскользнув с печи, мигом уселась на лавки у большого дубового, тщательно отдраенного стола.

Иван, немногословный, трудолюбивый и большой умелец в разных делах, посматривал за ловкими, привычными движениями жены Пелагеи.

- Устал – молвил он, – дороги все замело, лошадь еле выбралась… Зря поехал…

На столе в котелке дымилась картошка, сваренная в мундире, только из печи, соблазнительно пахло мясо в большой миске, нарезанное большими кусками, подавала к ужину Пелагея и соленья из своего погреба, ловко резала домашний, ароматный хлеб, в горшке маялся драгоценный и малодоступный мёд.

– Лбы перекрестите! – гаркнул отец, окидывая взглядом детвору. – Молитву читайте.

Мальчишки и девчонки загудели пчелами, старательно повторяя «Господи, Иисусе Христе, благослови нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Матери и Всех святых…» и, глядя на многочисленные образа в красном углу дома, где горели лампадки, крестили лбы, и без молитвы давно готовые к вкусной трапезе.

Потянулись детские ручки к желаемому мясу, отец громко стукнул ложкой по столу, напоминая заведенный порядок. Без его разрешения и прежде него брать пищу со стола не полагалось.

После застолья дети облепили отца и просили жалобно, настойчиво, рассказать о войне, где их отец, простой крестьянин, был для них героем и великим воином, как на этой далекой, жестокой войне побеждал…

Александра Ивановна Лопатникова родилась 28 мая 1921 года в маленькой деревне Жердеево Киржачской волости Покровского уезда в семье Ивана и Пелагеи Климовых.

5 января 1921 года постановлением ВЦИК Покровский уезд был ликвидирован, большая часть его отошла к Московской губернии. В том же году был образован Киржачский уезд. На его территории создано 7 волостных исполкомов, 139 сельских Советов. В 1926 году началась новая административная реформа, шли усердные поиски лучшего территориального управления хозяйством. В архивных документах сохранились планы создания «текстильной области» вокруг города Орехово-Зуево или Загорска. Однако решение было принято иное: в 1929 году была создана Ивановская промышленная область, куда в качестве района включены Киржач и окрестные села. До 1926 года поселение было приписано к Смольневскому приходу. Малый населенный пункт Кипревского сельского поселения в 17,5 километра от районного центра, с красивой природой и холмистым рельефом. Деревенька находится в непосредственной близости от д. Желдыбино и д. Бельцы. Как и большинство населенных пунктов, селившихся у водоемов, она расположилась у реки Жердеевка, вдоль Стромынского тракта.

Семья Климовых была многодетной: девочки Анна 1901 года рождения, Мария (1912 г.), Клавдия (1919 г.), Александра (1921 г.) и братья Александр (1906 г.), Андрей (1909 г.) и Николай 1914 года были продолжателями этого крестьянского рода. К беднякам семья не относилась: был свой крепкий дом-пятистенок на шесть окон, рядом, впритык, второй, в деревне Жердеево, большой скотный двор, где содержались лошадь, жеребенок, две коровы, овцы, свиньи, птица, был и земляной надел. В хозяйстве имелись амбар (житница) для хранения различных видов зерна, два сарая, где сушилось сено на корм скоту, большой глубокий погреб. В деревне на тот момент числилось 50 домов.

По материнской линии – Пелагеи Петровны – род ведет свой отсчет от одного из трех братьев Чудаковых. «Оттого, – шутят в семье, – мы все немножко чудаки». Замуж вышла совсем юной, как было принято, за крестьянского сына Ивана Климова, с которым прожила всю свою жизнь.

Главным видом заработка для крестьян уезда был ткацкий станок; семья Климовых, как и многие крестьяне в районе, занималась производством шелка и других, менее дорогих, видов тканей. В «шёлковых» деревнях, где шелковики, сберегая и холя руки для работы с дорогостоящим сырьем, чурались работы со скотиной и землёй, многим все же летом приходилось работать, а те члены семьи, кто не работал на ткацком станке, постоянно трудились по хозяйству. У станка стояли глава семьи Иван Иванович Климов, жена и мать семейства Пелагея Петровна, в основном – старшая дочь Анна. К работам привлекали и повзрослевших детей, прошедших определённое обучение. Станок работал до 1947 года.

…Вдоль дороги, ведущей из Москвы в Киржач, в течение XVIII–XIX веков образовалась узкая полоска «шелковых» деревень, отстоящих от тракта не более чем на 7 верст. В них вырабатывали на деревянных станах ворсовые и гладьевые шелковые ткани. В XIX веке одним из самых мощных в России центров шелкообработки стал Киржач.

Более двух столетий ведущим промыслом, затем производством, в районе была шелкообработка. Корнями это производство уходит в эпоху Петра I, придававшего большое значение выделке отечественного шелка. При его поддержке сначала в Москве, вблизи нее появились первые шелковые мануфактуры. Постепенно промысел из Москвы в поиске дешевых рабочих рук и благоприятных для развития условий распространился на деревни вдоль Стромынского тракта. В киржачских деревнях, кроме плотничества, крестьяне занимались ткачеством шелковых сырцовых ленточек.

К 1914 году в Киржаче и в деревнях района вырабатывали до 7 млн метров шелковых и полушелковых тканей, пятую часть таких тканей, производимых в России. В советский период действовал сначала шелкообрабатывающий трест, объединивший мелкие разрозненные фабрики и промысловые шелковые артели. В 1930 г. по решению Ивановского облсовнаркома и шелкового треста был создан шелковый комбинат, в который вошли следующие фабрики: «Рабочий», им. Урицкого, «Красная работница», «Рабочая борьба».

Семья Климовых успешно освоила и производила ткацкую продукцию, что приносило доход семье и позволяло содержать детей и большое хозяйство, ткацкий станок никогда не простаивал. Их крестьянские дети холодной зимой были одеты в шубы из овчины, которые деревенские придумщики красили в различные цвета, наличие подобной одежды предполагало солидные доходы от ткаческого промысла и других ремесел, которыми владели уже и взрослые дети этой семьи. На скотном дворе мелкими гуртами сбивались овцы — белые, коричневые, черные. Стригли овец сами.

К слову сказать, одним из древних промыслов в этих краях было и валяние сапог. По историческим сведениям, в XIX веке в этом промысле специализировались мужики Фуниково-Горской волости. Из деревень по осени, как завершится стрижка овец, по окрестным деревням отправлялись до 200 валял. Инструменты – колодки, клинья, задушки, передушки, решетки, железные скалки, струны, полотно и другие мастера носили с собой. Крестьяне отдавали шерсть бродящим по деревням мастерам на валку валенок. Каждый член семьи Климовых имел по две пары – нарядные белые и повседневные серые, коричневые или черные. Зимы в те времена были достаточно суровыми, а подобный меховой гардероб был теплым и уютным, вполне традиционным для этих мест. Промысел с массовым переходом на фабричную обувь практически исчез, хотя сыновья и внуки некоторых потомственных валял инструменты сохраняют и изредка “для домашних нужд” пускают их в действие.

Уже в то время требование к всеобщей грамотности стало нормой, а посещение школьных занятий обязательным. Исключения из правил были всегда, это как раз тот случай, когда народные промыслы сохранялись и передавались по наследству, за исключением тех членов семей, кто охотно уезжал на заработки в города и обучаться привычному ремеслу не хотел.

Развитие деревень в крае определялось доходностью ремесла, на котором специализировались мастеровые крестьяне: столярным ремеслом, шелкоткачеством, выработкой медно-латунной посуды и утвари, колесным, гончарным, валяльным и другими, а также печным промыслом, но не сельским хозяйством непосредственно. С появлением грамотной молодежи деревни пустели, слишком притягательной была жизнь в городе, где с развитием промышленного производства на рабочие руки был огромный спрос.

На школьные занятия дети Климовых ходили в своей деревне. Школа была двухэтажной, каменной, с печным отоплением. Все работы по уборке, отоплению учителя делали самостоятельно, но в помощниках всегда были деревенские дети, тем самым зарабатывавшие небольшие деньги для поддержания семей.

Старшая дочь Анна не училась совсем, осталась неграмотной, но была незаменимой помощницей по хозяйству для родителей. На плечи этой трудолюбивой, сильной натуры легли заботы о младших братьях и сестрах, уход за скотом, прочие многочисленные деревенские обязанности. Многие годы она проработала в колхозе, когда этого потребовала власть, а после выхода на пенсию нянчила детей. Замужем она никогда не была и своих детей не имела. Она была от природы одаренной и мудрой женщиной. «Природа человека преодолевает», – говорила Анна. А смысл этих слов сводился к тому, что врожденные качества личности сильнее приобретенных.

Остальные дети, зачастую неохотно, посещали школьные занятия. В деревне жила семейная пара из местных, люди вполне образованные, они и обучали крестьянских детей различным наукам, усаживая за парты одновременно несколько различных по годам классов.

Младшая дочь Климовых Александра оказалась наиболее смышлёной и усердной к занятиям. В школу родители отправили Шурочку в семь лет. Занятия девочке нравились, науки давались легко. Но молодая учительница готовилась стать матерью, и учить было некому. Все дети стали ходить в другие деревни – Недюрево, расположенное в 2 километрах, и Рясницино – в 3км от дома.

…Весна началась рано, была распутица, на сельских дорогах грязь смешалась с прошлогодней листвой, серыми и мрачными были деревья, сбросившие снежные одеяла, но уже восторженно пели птицы в предвкушении тепла, реже топили печь крестьяне. Шел Великий пост, и набожный отец строго его соблюдал.

– Сегодня все идем в церковь, – коротко сказал отец. – Дела потом.

По первому удару колокола отправились в Смольнево, к приходу которого были приписаны ближайшие деревни.

Детям нравилось убранство церкви, запах ладана и свечей, но не очень хотелось стоять долгие часы на литургии, в ожидании Причастия. Толкали друг друга, чтобы не видели старшие, подбегали к подсвечникам первыми погасить догоревший огарок и, перекрестившись, слонялись по храму, среди старушек, нарядных женщин и строгих деревенских мужиков. Иногда их одергивали взрослые, но батюшка с пониманием относился к небольшим шалостям и нетерпению ребятни.

Возведение каменного храма в селе Смольнево близ Киржача Владимирской губернии взамен старой деревянной церкви длилось чуть больше четырёх десятилетий и было завершено примерно к 1780 году. На этом месте, начиная с 1715 года, стояла деревянная церквушка, освящённая в честь Казанской иконы Божией Матери. Её построил владелец села — генерал-адъютант Семён Андреевич Салтыков. У храма была необычная архитектура. Бытует мнение, будто Сергей Владимирович Салтыков взял в жёны немку, которая приняла православие. Чтобы сделать жене приятное, граф заложил во внешний архитектурный образ башен элементы западной готической архитектуры и даже в нишах у входа поставил скульптуры святых, которые позже удалили по настоятельной просьбе владыки.

Службы в храме проводились вплоть до 1938 года, пока был жив последний священник. После его смерти храм осиротел, стал ветшать. Часть имущества власти вывезли, оставшееся просто растащили. Местные старожилы утверждают, что из больших деревянных икон кто-то соорудил мосток через небольшую речку Пестошь, приток Большого Киржача. Лишь недавно храму были возвращены несколько икон, некогда украшавших его стены.

Жизнь текла своим чередом. Весть о том, что в деревне появилось радио, разнеслась мгновенно. Дети, сидя на печи, прикладывали ухо к единственному большому наушнику, по очереди слушая чужой, далекий голос. Это радио для семьи сделал Андрей Иванович, старший сын Ивана Климова – толковый умелец, в связи с чем и числился местным связистом. Эта самодельная радиоточка спустя годы и сообщила страшную весть о начале войны.

Все дети Климовых, кроме старшей дочери Анны, закончили 3-4 класса, лишь Шурочка – положенные тогда семь. Прилежная Александра хотела поступить в техникум, даже подала документы, но не успела в срок и пошла осваивать рабочую специальность в ремесленное училище Киржача. Училась она слесарному делу; на занятиях обтачивали детали на станках, собирали в полное изделие. Но так случилось, что никогда по этой специальности Александра не работала.

В городе жилось непривычно, даже не всегда сытно, несмотря, что родной дом был почти рядом.

Однажды Шурочка узнала, что в городскую типографию набирают учеников-наборщиков, решилась пройти конкурс. На работу её, вполне грамотную, терпеливую и способную к обучению, приняли. Первым директором ученицы был Арон Исаевич Гуревич, умный и строгий человек, хорошо знающий печатное дело. Он заметил способности и усердие Александры, оценил, как ловко она собирала шрифты из деревянных касс, почти не допуская грамматических ошибок, что очень радовало корректоров. Кассу знала наизусть, с закрытыми глазами могла сложить строку.

– Все у неё получится, – рассуждал директор, – обучим и другим специальностям – справится, умная девушка. Ох, как не хватает печатников!

И Шурочка училась, впитывая секреты типографской работы. Отправлял Арон Исаевич Климову и в Кольчугино, где она обучалась печатному делу. Позже у неё появились свои ученики, с которыми охотно делилась опытом. Время шло, и в Киржач пришла страшная весть – началась война.

Великая Отечественная война обезлюдила деревни еще больше. Сегодня в каждой, даже очень маленькой, на самом почетном месте стоит обелиск в память о великих жертвах народа ради Отечества – на них бесконечный ряд фамилий и имен тех, кто мог бы дать продолжение деревенским родам, составить гордость и славу их.

В предвоенные годы типография, для руководства которой по настоянию редактора С. А. Александрова выделили помощника, а затем назначили и директора, начала выпускать, кроме районной газеты, еще две многотиражки и массу бланочной продукции. Здесь, в тылу, почти в ста километрах от Москвы, по-прежнему две печатные машины Киржачской типографии – тигельная и плоскопечатная – выдавали продукцию. За всеми производственными процессами стояли станки и различные механизмы, которые требовали к себе особого внимания, так как длительные простои в принципе исключены. Значит, всё железное хозяйство нужно было держать в полном порядке, периодически проводя профилактические работы. И это было трудно, мужчины ушли на фронт, обслуживать технику во многом учились заново.

Оценивая с позиций сегодняшнего дня работу типографии и редакции районной газеты, можно отметить, что издаваемая печатная продукция давала возможность крестьянину, рабочему, интеллигенту, пенсионеру и школьнику, домохозяйке и общественнику высказать свое мнение о том или ином важном общественном событии или явлении, попросить, потребовать исправления неугодного или порочного явления. И сотрудничество печатного дела и слова всегда оставалось на высоте.

Шло время, менялись директора типографии, оборудование и возможности. В 1959 году Александра Климова была направлена в Ленинград обучаться работе на линотипе. Город на Неве поразил красотой и величием крестьянскую девушку. Она старательно изучала новую, современную машину, ловко отливавшую свинцовую строку, и понимала, что дальнейшее развитие типографского процесса теперь во многом зависит и от неё.

Александра Ивановна была надёжным и нужным специалистом Киржачской типографии. Более пяти лет работала на печатной машине, которая часто ломалась, требовала ремонта и новых запчастей. С этими задачами Шура справлялась сама, используя навыки, полученные в ремесленном училище. Пригодились.

В разное время замещала директоров – Осипова и Минаева, когда те уходили в отпуск – ей доверяли. За годы работы Александры Климовой (позже по мужу Лопатниковой) в Киржачской типографии сменились пять директоров. Полвека отдала крестьянская дочь Александра любимому делу.

Да и век Александре Ивановне Лопатниковой был отпущен немалый. Она прожила 98 с половиной лет, называя себя в шутку «стогодовалой», гордилась тем, что в трудовой книжке была лишь одна запись – «Киржачская типография», а она, имея почетные знаки отличия и благодарности от руководства, преданно служила печатному делу.

– Жизнь – не свинцовая строка, которую можно отлить заново, переделать её невозможно, но прожить надо правильно, с пользой не только для себя, но и для выбранного дела.