Это точно было!

Семья – любви великой царство,
В ней вера, праведность и сила.
Семья – опора государства,
Страны моей, моей России!
(И. Резник)

Дом, каким бы он ни был скромным, маленьким, для любого члена семьи должен быть самым дорогим местом на земле. Он должен быть наполнен такой любовью, таким счастьем, что, в каких бы краях человек потом ни странствовал, сколько бы лет ни прошло, сердце его все равно тянулось к родному дому. Во всех испытаниях и бедах родной дом — убежище для души.

Из дневниковых записей императрицы Александры Феодоровны.

Мы столько пропускаем важного и интересного в жизни, не интересуемся своими корнями, теряем свою историю. Оказывается, наши дети, которые живут в новом времени, в новом тысячелетии, более мудрые, чем мы – они спрашивают, ищут ответы на действительно важные вопросы.

Я люблю слушать бабушкины рассказы и даже не задумываюсь никогда, почему она их рассказывает. В них что-то есть настоящее, в такие моменты думается: «Вот на таких людях выстояла в Великую Отечественную войну наша страна – действительно сильные, волевые». А бабушка вдруг говорит:

– Помнишь, когда Артём и Костя были поменьше, всегда просили – «расскажи быль». И я начинала рассказывать про собаку Машку, которая жила в нашем дворе, как на ней спали или просто грелись бездомные кошки, и она их не гоняла, наоборот, они искали у собаки защиты…. И, дослушав до конца, Артём удивлялся: «Бабушка, разве это быль? Быль – это когда про себя!»

Бабушка смеётся и добавляет:

– Мне на днях девушка звонила, тоже расспрашивала о нашей молодости. Мы с ее бабушкой и дедушкой в одной деревне жили, но тогда не принято было вопросов задавать. Много что утрачено. Это я сейчас вам да правнукам много воспоминаний рассказываю… Вот и сейчас поведаю тебе быль – про себя, значит.

Она хитро улыбается, призадумывается и начинает рассказ:

– Когда мы росли, у нас даже мысли не было спросить у мамы или у папы про историю семьи, об их родителях, детстве, которое было в то время. Вот теперь жалею. Много хотелось узнать.

Даже не знаю, откуда отец был родом, а вот мама была из Харькова, звали ее Харитина Пантелеевна, работала на колхозном поле – да не по одному дню. А тут как-то брат ее едет, она и думает: «Как хорошо, хоть домой выберусь отдохнуть и помыться». А он кричит: «Собирайся, к тебе женихи свататься приехали». Как женихи?!

Пришла домой, а тут дед старый, мужчина средних лет и парень молодой, поди разберись – кто жених-то? «Страх, только бы не старый», – думает она, а сердце, того гляди, из груди выпрыгнет. Против родительского слова ведь идти тогда не смели. Боялись. Отца мама и не знала раньше; как родители порешили, так судьба и сложилась, рассказывает бабушка. Одно хорошо, хоть не старик достался. Сосватали ее, сыграли свадьбу, так и сладилось. Куда он, туда и она.

Кем отец работал до женитьбы, не знаю, да только переехали они на рудник в Казахстан. На тех порах заводы строили, металл добывали разный. Казахстан богат ископаемыми, вот они туда и собрались – отец мой, брат родной его да друг. Приехали к месту, где нашли жилу, стали искать, где землянки строить… Ты хоть знаешь, что такое землянка? – спрашивает вдруг меня бабушка.

– Да, из земли построена.

– Верно! Брали лопатой дёрн – пласты вместе с травой, покрупнее кирпича будут, нарезали много таких – стены строить, потом мазали избу и снаружи, и изнутри. Мешали коровяк с глиной, брали пучок соломы или сена и натирали. Аромат стоял! Такие избы ещё мазанками называли. Полы земляные были. По углам пижму раскладывали от блох. Только в нашем доме пол был в одной комнате деревянный, а в другой земляной, да ещё отец купил патефон. Вот говорили – «Гришанковы богатые, даже патефон есть, и полы деревянные».

А у мамы фамилия была – Самохвалова, я это точно запомнила. Когда у нас телевизор появился, там в новостях иногда фамилию эту называли, и мама, всегда внимательно вслушиваясь в слова диктора, приговаривала: «Что ли, про брата моего говорят?»

Мама тогда тоже на руднике работала, вагонетки с камнями толкала. Труд, надо сказать, нелегкий был. Тяжело было работать. Вагонетка – это тачка такая на одном колёсике, толкаешь ее перед собой, она и едет. Сколько сил надо всю смену такую вагонетку груженую толкать – подумать страшно.

Стали приезжать к руднику работать люди, строились. Так основалась деревня Чердаяк. Место это, где мы жили, граничило с Китаем, по ту сторону реки тоже деревня была, там китайки полощут белье, а здесь мы. Речка там горная протекала, бурная и в русле неширока, а нраву в ней – того смотри, с ног собьёт. И многие приходили на эту реку с лотками, чтобы золото мыть. Не знаю, удавалось им что-то найти или нет, но это мне хорошо запомнилось.

– Ты знаешь,– вдруг прервала свой рассказ бабушка, – память – удивительная вещь, вот артистов, которых с экрана телевизора показывают, забывать стала, а то, что было тогда, в детстве, в молодости, помню все, до мелочей…

Она помолчала, словно опять заглянула в прошлое.

– В той деревне родились мы. Отца забрали на фронт. Мы небольшие тогда были, а работать приходилось, как взрослым. Старшая сестра, Тамара, училась, мама называла ее интеллего – что означало слово, никто не знал, но мы понимали так, что ученая она у нас, не иначе. Кроме учебных дисциплин, ничего не знала и не умела. А вот младшая сестричка, Любаша, совсем крошка была. Когда папа на фронт ушёл, ей всего годик исполнился. Приходилось мне маме за троих помогать, даже школу бросила на год – выживать нужно, война шла.

Дед мой, кстати, работал в школе печником. Такой он потешный был, вокруг него всегда ребятня толпилась, куда бы он ни шёл, смеялись. А мне неловко было, что он и сам такой смешливый, и ребятню веселит. По папиной линии вообще в родне много юмористов было. Та же тётка Таисия зайдёт – и сразу все хохотать начинали. Только старший папин брат – он в Москве жил – серьёзный был, учёный, так за столом и умер, даже не женился ни разу…

Помню ещё – было у нас две коровы, одна – Белянка, а другая – Зорька. Красавица была Белянка, а молоко не удоишь; зачем ее мама держала, не знаю, может, за красоту? Да пастух говорил всегда: «Ваша Белянка у нас вожак». Может, и поэтому жалели ее. А другая коровушка столько молока давала – одно удовольствие было ее доить.

А вот что ещё вспомнилось мне. Тамара тогда уже замуж вышла, муж ее купил лошадку. Всем ничего она была, только нерабочая.

– Почему нерабочая, бабушка?– спрашиваю я.

– Погрузишь воз, по ровной дороге везёт, под гору везёт, а в гору, будь она неладна, нет. Приходилось распрягать ее, самой тянуть телегу. Не любила она работать. Потом эту лошадку обменяли, появилась у нас другая. Ох, какая она была умная и понятливая. Как пойду ее с выгона забирать, возьму в мешочек овёс… А я тогда совсем девчонка была, лет десять, на лошадку верхом с земли не могла забраться. Открою мешочек ей, полакомится она, накину на неё уздечку да к камушку подведу. В наших местах каменистая местность, камни огромные, один на один, да чем дальше, тем выше. Так я по тем камушкам поднимусь, подойдёт лошадка ближе, сяду на неё верхом и еду домой.

Один раз смотрю – вроде наша лошадка, а вроде и нет. Зайду с одной стороны – наша, с другой – не она. Смотрела-смотрела, угостила, поела она, уздечку накинуть далась, а вот к камушку совсем отказалась подходить. Привела ее домой, накормили, на ночлег поставили, утром открываем калитку – наша нагулялась, пришла. Вот мы удивились!..

Какое-то время мама работала на кирпичном заводе. Завод был – цех, стол и больше ничего. В формы под кирпич набирала она глину, выравнивала, потом вытряхивала на пол. А печь для обжига на улице была. В земле выкопанная, длинная такая, чтобы больше кирпича за раз вмещалось. Вот и все производство. Помню, как мы с Тамарой помогали переворачивать кирпичи на бочок – чтобы весь просыхал.

«Помню я! Это точно было», – эту фразу бабушка постоянно добавляет время от времени в течение всего рассказа.

– Когда мне семнадцать исполнилось, пошла устраиваться на завод. Длинное здание, и в нем несколько цехов – литейный, кузнечный, слесарный, обмоточный… В каждом свой мастер, а начальник был один – как сейчас помню, Дымов Сергей Михайлович. Запомнить было нетрудно: Сергеем отца звали, а Михаилом – брата его. Направили меня в электрообмоточный цех. Пришла я туда, а мастер брови нахмурил и говорит: «Уходи, мне тут детский сад не нужен».

Я снова к Дымову – не берут, мол. Бегала туда-обратно раза три. Мастер совсем не хотел брать, говорил – мала очень. Работа серьёзная, воспитанием некогда на производстве заниматься. Но начальник главнее, отчитал мастера: «Велено взять, и точка».

Так меня и взяли. В цехе работали две сестры — Тамара и Таисия, меня закрепили за младшей из них. Сколько обучала она меня, не помню, только научилась я всему. Мотор обматывать и в кузнецкой сталь прокаливать, натирать ее и обматывать. Самое важное было цепь соединить правильно, если неправильно ее в моторе замкнуть, сгорит сразу, недельная работа насмарку. Работали дружно. Все друг друга знали, над нами слесаря всегда подшучивали: «Если Нина серьёзная – значит, работа у неё не клеится. Если Тамара губы надула – значит, у неё проблема в работе. А если Таисия песню запоёт – значит, не ее день».

В работе по-разному бывает, когда спорится, а когда не выходит. Помню, взяли в цех ещё женщину – вдова, двое детей. Училась она – училась, и вроде все как надо, только цепь соединить не может правильно, и всё тут, хоть что делай. И она все меня просила: «Соедини, Нина, я за тебя самую грязную работу сделаю, во всем помогу». Чтобы мотор обмотать, неделю надо, а чтобы цепь замкнуть, часа 4-5. Вот я ей и помогала, чтобы время сохранить и сделать больше.

Помню, любила тогда танцевать, да ещё с кем попало не пойду – этот не умеет, а тот не так ведёт. Танцевали всегда только со своими, с ребятами с завода. Дедушку твоего я тогда ещё не знала и не встречала даже, а вот его братовья работали в цехе, общались.

Прошло время… Пришли в клуб, пригласил меня незнакомый парень, я и не отказала, пошла. Танцевали мы танец за танцем, а потом домой собрались. В клуб мы всегда с Аннушкой ходили, а Гриша Баронин – так он назвался – пошёл провожать, да только как понять, кого он провожает — её или меня? Дома у нас с Аннушкой друг напротив друга стояли, и разошлись, получается, сразу. Так и узнала.

Я и не думала свидеться, скоро уж точно. Гриша работал водителем, рейсы были долгие, мог приехать раз в неделю, а то и в две. Потом его в армию забрали, а мы переехали в другую деревню. Прошло время, но судьба нас свела снова, так и замуж вышла за него… Когда поженились, переехали в Усть-Каменогорск. Из нашей деревни тогда многие разъехались в большие города.

Помню вот ещё забавный случай. Дети наши были совсем взрослые уже тогда – Иринка и Петруська. Поля у нас там засевали подсолнухами. Пройдёт комбайн, соберёт урожай, а после него столько оставалось неубранного. Мы подсолнухи собирать ездили – набьём в багажник, а потом масло подсолнечное гоним. Так и в этот раз – поехали. И вдруг останавливает нас ГАИ: «Ваши документы, пожалуйста!» Гриша по карманам пошарил, а документы в рабочей куртке остались. Как с работы приехал, переоделся, пиджак на спинку стула повесил – так и остались они там. Стал нас этот милиционер пугать: «Вот сейчас возьму и заберу машину, и пойдёшь ты, дедушка, со своей бабушкой вдоль дороги…»

Дорога эта у Секисовки проходила, такая ровная-ровная, ни изгиба, ни уклона. Представила я, как мы с Гришей по этой дороге пойдём. Город далеко, машин нет попутных. Так страшно мне стало… Оказалось, мальчишка – доброй души человек. Конечно, в его праве было машину забрать, действительно – как без прав допустить до вождения? Да только отпустил он нас, но сказал: «Езжай, дедушка, только в другой раз вместо документов лучше бабушку дома забудь». Так с тех пор и повелось – как соберёмся куда ехать, спрашиваю: «Гриша, мне дома оставаться? Или ты документы взял?»

Удивительна память человека. Запоминает избирательно, разборчиво. Особенно интересно слушать воспоминания хорошего рассказчика, человека, который сам проживал моменты, которыми делится. А ещё лучше переслушивать их, как делаю это я, каждый раз открывая все новые и новые подробности любимых сюжетов. Это мои корни, история моей семьи, которую очень хочется сохранить не только в своей памяти, но и передать своим внукам или правнукам.