Тихий мальчик с задней парты

Генеральный директор ОАО «Киржачская типография» Евгений Федоров недавно получил Благодарность из рук председателя Заксобрания Владимирской области Владимира Киселёва. Были отмечены его эффективная общественная деятельность и активное участие в реализации социально значимых проектов на территории региона. В связи с этим мы предлагаем вниманию наших читателей полную версию статьи, которая уже публиковалась в сокращённом виде на страницах «Российской газеты». Владимирская журналистка Татьяна Филиппова попыталась взглянуть на биографию и деятельность мецената с неожиданной стороны. Насколько это получилось – судить вам.

Хипстер-меценат

В г. Киржач Владимирской области началась реставрация дома, история которого связана с Андреем Вознесенским. В доме планируется открыть музей поэта и литературное кафе. Устроители памятного места торопятся – в мае следующего года будет 90 лет со дня рождения Вознесенского. А работы предстоят немалые.

Родословная знаменитого поэта тесно связана с Киржачом, отсюда его предки по отцовской и материнской линиям, здесь он неоднократно гостил летом. Недаром поэт вспоминает город – в мемуарах, и киржачскую родню – в стихах. Дом, где сейчас идет реставрация, принадлежал родной сестре бабушки поэта Елизавете Андреевне Стефановой. Впоследствии здесь жила ее дочь с семьей – Людмила Савенкова, когда-то работавшая корреспондентом киржачской районной газеты.* Вознесенского впервые привезли в этот дом вскоре после рождения. Сейчас это единственное место в Киржаче, напрямую имеющее отношение к Вознесенскому, остальные дома родни поэта не сохранились.

Строение по улице Ленинградская выкупил у последних собственников (никак не связанных с Вознесенским) владелец местной типографии, большой фанат Киржача исторического Евгений Федоров. «Начали копать историю с Вознесенским в Киржаче года четыре назад, – рассказывает он. – Узнали про этот дом. Но за него такую цену заломили, даже боюсь ее назвать. И я им каждый год потом звонил: ну, как, не одумались еще?» Федоров распутывает проволоку, что висит на дужках ворот вместо замка, мы входим в большой двор, вокруг кучи строительного мусора: «Бригада здесь уже плотно поработала, снаружи дом покрасили, полы поменяли, веранду подняли». На веранде, на видавшем виде диване, лежат выпуски «Работницы» и «Крокодила» пятидесятых годов прошлого века, «Воскресение» Толстого, сборник пьес Мольера, еще Гослитиздатовские. Здесь же обнаруживается прилежно атрибутированный собственником документ – тетрадь для работ по физике Савенкова Александра, ученика 10-го класса киржачской школы № 1. Федоров открывает тетрадь, за страницами с формулами обнаруживает конспект работы Ленина «О двоевластии», читает вслух: «Коренной вопрос революции – вопрос о власти в государстве. Своеобразие нашей революции в том, что она создала двоевластие…» В углу – свернутое красное знамя, почему-то не потерявшее цвет. Федоров разворачивает его во всю мощь. «Это мы тоже оставим для экспозиции, – говорит он, – такие в каждом доме были, на праздники вывешивали».

Потом он подводит меня к окну, выходящему на улицу: «Видите большой участок через дорогу? Город нам его бесплатно отдал. Сначала будет буква «А», потом стоянка, дальше памятник Вознесенскому, а здесь будет большой розарий, самые крупные алые розы, потому что миллион алых роз. Сейчас я вам пришлю в телефон, как это будет выглядеть». Разглядывая, что и говорить, впечатляющее пространство с аккуратными дорожками, лавочками и фонарями, я спрашиваю: «Если розы, то почему же не телефонная будка, ведь плачет девочка в автомате». Федоров смотрит непонимающе. – «Это тоже на стихи Вознесенского. Тоже народная, можно сказать, песня, как и «Миллион алых роз». Он стучит пальцем по телефону удостовериться, говорит: «Обалдеть» – и обещает, что кондовая телефонная будка тоже будет.

– Веранда – это чисто писательская тема, там будет музейная экспозиция, – продолжает Федоров. – А вокруг этой печки, мы специально эту печку оставили, будут столики, тут литературное кафе. Вдоль стен, прямо до потолка, шкафы с книгами, взял – почитал – поставил назад. На самом верху будет полное собрание сочинений Ленина.

Идея с сочинениями Ленина родилась, не исключено, так же, как с телефонной будкой, несколько минут назад, когда он зачитывал вслух записи из тетради ученика Савенкова. «Сюда же пойдут книги, которые нам киржачские родственники генерала Лебедя передали. Восемь паллет привезли, представляете», – развивает мысль Евгений Сергеевич.

Тихий мальчик с задней парты

– Я его помню тихим мальчиком с задней парты из микрорайона мебельной фабрики, – рассказывает Александра Готко, главный редактор киржачской газеты «Красное знамя». – Учился хорошо, но какого-то особого рвения к учебе не выказывал. У нас был очень шумный и хулиганистый класс, его на общем фоне было почти незаметно. Училась я с ним до девятого класса, потом меня родители увезли на БАМ. Когда я вернулась в Киржач и мне сообщили, что класс собирается на встречу, а платит за все Евгений Федоров, я была очень удивлена и, можно сказать, познакомилась с ним заново. Он тогда еще работал в Москве, но планы организовать производство в Киржаче у него уже были.

Стал подтягивать к себе одноклассников и действительно нашел несколько человек, которые стали разделять его идеи и работать с ним. Позже познакомилась и с его творческими проектами. Думалось, временные вещи, сделано не будет, путь во власть человек прокладывает. И сделал, и во власть не пошел.

Мы стоим на Вшивой горке, она получила свое название во время Отечественной войны 1812 года, владимирские ополченцы, заболевшие холерой, педикулезом и тифом, проходили здесь карантин. Сейчас это музейно-парковая зона с большой летней сценой, мангалами, лавочками и непременной деревянной совой, – сова на гербе города. Недалеко от горки расчистили берег, где варил уху Юрий Гагарин. Киржач – это место гибели в авиакатастрофе Юрия Гагарина и его инструктора Владимира Серегина. Но сначала — место предполетной тренировки первого отряда космонавтов – Гагарина, Титова, Леонова, Николаева. На здешнем аэродроме они тренировались, сохранилась казарма, где они жили, клуб, куда молодые летчики ходили на танцы. На горку они приходили отдыхать.

Место живописное, располагает к тихому настроению. И тут выруливают два пацаненка на квадроцикле, им лет по пять, не больше. «Эх ты!» – Федоров хватается за телефон, но ценный кадр шустро пропал за кустами. – «Кем были ваши родители?» – «Отец на мебельной фабрике работал. Я тоже умею столярничать, он научил. Ну и в школе на уроках труда. Так что я столяр. Like Jesus Christ», – добавляет он почему-то по-английски.

Вшивая горка с ее парком и военно-исторической зоной – один из первых проектов Федорова и его соратников. Потом, по нарастающей, появились музей меди и латуни, музей аргунов – по принадлежности Киржача к этим ремеслам, еще пара мостов – без целевого назначения, скорее, как арт-объектов, музей иконописи. Оценив, что Евгений Федоров в Киржаче всерьез и надолго, городские и районные власти оказывают ему поддержку. Хотя материально тема окультуривания Киржача прежде всего лежит на типографии и ее владельце – люди, техника, оборудование. Ну и деньги, конечно, которых в муниципалитете не хватает даже на соцобъекты. «Есть в городе предприятия куда крупнее, – замечает Александра Готко. – И дела у них вроде неплохо идут. Но в город вкладываться не спешат».

– Когда я только начинал, мне говорили: Жень, ну зачем, сейчас все это будут вандалить. Я говорил: пусть. А мы будем исправлять, – вспоминает Федоров. Пока мы бродим между сосен, он видит под ногами пустую пачку из-под сигарет и со вздохом отправляет ее в урну.

По его подсчетам, за несколько лет он вложил в развитие привлекательных для горожан и туристов мест в Киржаче двести пятьдесят миллионов рублей: «А вообще я считаю, что мы сэкономили государству не двести пятьдесят миллионов, а весь миллиард, потому что известно, как тратятся государственные деньги». В 2018-м Евгений Федоров получил от Министерства культуры звание «Меценат года», номинация – «создание культурной инфраструктуры в регионах Российской Федерации». Меценат больше похож на выросшего хипстера – длинные волосы, которые он постоянно заправляет за уши, серая мешковатая толстовка с капюшоном, узкие джинсы. Как и положено хипстеру, ловит тренды. Вернулся в Киржач больше десяти лет назад, до этого работал в таком же бизнесе в Москве. «Меня уволили – и слава Богу», – говорит он. – «Почему слава Богу?» – «Тогда не было бы киржачской истории. Я потом понял, что это был знак». – «Почему уволили – плохо работали?» – «Другая команда пришла. А поскольку уволили все-таки с парашютом, хотя и не золотым, то я купил здесь старую типографию, порог которой перешагнул в четырнадцать лет с экскурсией. И мы всей командой вернулись сюда, я до этого перетянул из Киржача тридцать человек – технологи, печатники. Даже уборщица из Киржача была».

Знакомая история: люди переезжают в большой город, но душой и сердцем они в родных местах. Едут туда при первой возможности. А возвращаясь, приносят с собой энергию большого города. Получается, что Федоров, работая в Москве, создал там своеобразный анклав Киржача (уж если даже уборщица!). Вернувшись, с командой единомышленников обустраивает Киржач. Иногда со скандалами.

Реставрация по суду

Удивительно, что у уроженца здешних мест, знаменитого Прокудина-Горского нет фотографий Киржача. Центр города застроен живописными купеческими особняками. Близость к Москве, железная дорога способствовали развитию в промышленных масштабах медного дела, шелкоткачества. Дома купцов, лавки, склады – это все застройка 19-го века, многие из строений входят в список объектов культурного наследия местного (муниципального), как дом Мараева, или регионального значения. С соответствующим охраняемым статусом. Выкупив у города дом Мараева, команда Федорова пригласила в Киржач московского архитектора и реставратора, занимавшегося реставрацией старинных домов в Ростове Великом. Первым в доме, где сейчас целый культурно-досуговый центр, должен был открыться детский театр. Уже и список гостей чуть ли был не составлен, как строительные работы останавливают. На площадку приходят специалисты владимирской Госинспекции по охране объектов культурного наследия, по решению суда владельцам назначается штраф в тридцать тысяч рублей – не все разрешительные документы оформлены.

– Это бесконечно – коллизии с мучительным нашим неоправданным реестром памятников истории и культуры. Не буду даже продолжать, профанация, псевдокультурные ценности, – в сердцах говорит Евгений Федоров. – Бороться с этим невозможно.

И все же здравый смысл и компромисс побеждают – сейчас комплекс дома и складов Мараева с театром, картинной галереей, кафе и новодельным двориком с ажурными воротами выглядят, без преувеличения, по-московски.

История с памятником федерального значения — Свято-Благовещенским монастырем, основанным в 14-м веке Сергеем Радонежским — куда сложнее и масштабнее. Большая монастырская территория занимает почетное место в центре города, еще внушительнее у монастыря – охранная зона, она простирается по городскому периметру дальше, чем на полтораста метров. И тут в тупике не только городские власти, планирующие благоустройство, не только бизнес, который хотел бы выкупить постройки в центральной части города, но и обычные жители, получившие в наследство не пригодные для комфортной жизни дома, требующие ремонта. Федеральный закон «Об объектах культурного наследия» никаких шансов всем этим намерениям не оставляет. К тому же постановлением бывшего губернатора Владимирской области охранная зона монастыря стала еще больше. В местном «Красном знамени» на днях вышел как раз на эту тему материал с комментариями главы города Надежды Скороспеловой: сложности возникают при любых работах в старой части Киржача. Именно поэтому, например, остается без спортплощадки примыкающая к Свято-Благовещенскому монастырю школа.

– Дело даже не в том, что закон «Об объектах культурного наследия» достаточно жесткий по отношению к потенциальным собственникам исторических построек, – говорит Михаил Барашев, кандидат искусствоведения, доцент кафедры истории, археологии и краеведения Владимирского госуниверситета. – Проблема в том, что он без конца меняется. Одновременно меняются положения о зонах охраны, об экспертизе. Человек купил дом, хочет там что-то поменять, ему говорят: нет, это предмет охраны, дом определен как культурное наследие. Значит, предмет охраны надо менять. А это деньги, потому что надо заказывать экспертизу, которая предмет охраны будет менять. Заниматься реставрацией, опять же, могут только лицензированные организации. И поэтому такие дома, их много в исторических городах, с кучей семей, не попадают в программу капремонта. То есть возникает проблема правоприменения закона. Многое зависит и от органов охраны, они могут здраво подойти, а могут не здраво. У нас в области, как мне кажется, охрана с пониманием.

А был ли жемчуг?

Тем временем Евгений Федоров собирается выкупать у города баню, куда ходили космонавты. «Сделаю ее космической, да-да, не переживайте», – говорит он. У Евгения Сергеевича Федорова такой modus vivendi: идеи подхватывает быстро, если стОящая или необъяснимо пришлась ему по душе, то она получает развитие. Ради этого он готов слушать даже людей с улицы, которые, как я потом узнала, рвутся к нему с какими-то предложениями. Иногда, мягко говоря, экзотическими. Впрочем, на экзотику Евгений Сергеевич и сам горазд. Чего стоит один только музей ледниковых камней, который появился в Киржаче благодаря Федорову.

«Вы, конечно, знаете, что в геологическом отношении Киржач является частью Клинско-Дмитровской гряды, – говорит Федоров. Мы удаляемся от центра и едем в музей ледниковых камней. – «Нет, не знаю, да и зачем мне?» – Евгений Сергеевич обескуражен моим ответом, но ненадолго. И поэтому продолжает: «Ледник тут поработал как следует, из-за этого у нас сильно расчлененное плато и большие перепады высот. Он шел языками…»

Я его прерываю без должной, надо сознаться, почтительности к нему и его истории: «Вы так рассказываете, как будто присутствовали при этом. Кто это верифицировал?» – «Да у нас тут целый микрорайон геологами заселен, так и называется – «Геологоразведка», партия геологоразведочная стояла. И специалист из МГУ приезжал». – Тем временем мы доехали до свидетельств климатической катастрофы: «А вот и наш местный Стоунхендж».

Музей камней – это выложенные кругами глыбы ледниковых пород: базальта, гранита, кварцита, как утверждается, обнаруженных под Киржачом. Хотя сейчас, по признанию Федорова, камни откуда только ни привозят, узнав про такой музей. Мне место больше напоминает японский сад – низкая зелень, лавочки, сквозные тропинки, вечером подсвечивается. По рассказам местных, когда-то здесь были болото, грязь да мусор, а теперь город получил хорошую локацию для спокойных прогулок.

От музея ледниковых камней недалеко до Типографского моста, строительство которого также профинансировала киржачская типография. Он идет из центра города к типографии через реку Киржач и занесен в Книгу рекордов России как самый длинный деревянный мост в стране – 555 метров. «Своим сотрудникам в первую очередь жизнь упростил, – поясняет идею Федоров. – Раньше они давали круг в три с лишним километра, добираясь на работу, а тут семь минут всего, делов-то». С моста открывается чудный вид на пойму, которую здешние жители называют Зайчушка. Идущие мне навстречу девушки пожимают плечами на вопрос: «Почему Зайчушка?». Но толково рассказали, как туда побыстрей добраться. Памятник Зайчушке – тоже идея директора типографии, сейчас это одно из главных видовых мест в городе. Зайчушка, к тому же, героиня одной из сказок серии «Сказания о земле Киржачской», которые сам Федоров и пишет. Так что разобраться, где в Киржаче заканчивается история и начинаются городские мифы, не так-то просто. Как с жемчужинкой, будто бы найденной при реставрации дома купца Мараева, ставшего туристическим объектом: жемчужинку туристы сейчас разглядывают под лупой, пока гиды рассказывают им захватывающую историю этой находки. А в подвале соседнего дома Евгений Сергеевич с гордостью показывает деревянные стойки бара: «Из Архангельска мне привезли. Одна тысяча семьсот десятый год. Ровесники Екатерины Второй». И поди проверь, что это – очередной апокриф? Александра Готко рассказывает:

– Однажды Евгений Сергеевич позвал меня на операцию – снимать, как водолазы ищут колокола с деревенской церкви, будто бы затопленные в озере при советской власти. Долго водолазы там лазили, я уже замерзла стоять, ушла. Потом спрашиваю, нашли ли что-нибудь? Только кусок от колокола, – смеется Александра.

После школы Евгений Федоров поступал на исторический факультет МГУ, не прошел. Первое образование получал уже после армии на факультете педагогики и психологии в московском пединституте. Потом — академия госслужбы. Но его природная сущность явно из другой области: Федоров – это рассказчик, ходячий нарратив, где вымысел соединяется с реальностью. Да что там – он сам и создает мифы и реальность. Журналисты любят писать о Федорове – яркий человек, находка. Его дотошные критики упрекают его в приблизительном подходе к истории, а то даже в ее имитации. И все же Грецию нам поначалу открыли не Геродот, Платон и Аристотель, а школьное пособие «Легенды и мифы древней Греции» Николая Куна. И Библию мы читаем совсем не для того, чтобы разобраться, был Иисус Христос столяром или все-таки плотником.

*Игорь Вирабов, «Андрей Вознесенский, серия «ЖЗЛ», 2015 г.