Асимметрия – закон Природы
«Уж очень я какой-то идеальный…»
сценарист
Валентин Константинович Черных.
А вот я – совсем не идеальный,
Хоть не скажешь этого по роже.
Но я не жалею: мне – нормально,
Да и всем вокруг, похоже, тоже…
То, что я нередко ошибаюсь,
И пою неровно, мимо нот,
И когда не надо улыбаюсь,
Как последний пьяный идиот…
Потому, что я – не идеальный…
Ну и что: не очень и хотелось.
Все в природе криво, что нормально,
Мне все симметричное – приелось.
Пусть все будет очень сикось-накось,
Лишь бы все росло, цвело и пахло.
Симметричным быть – такая пакость:
Главное – чтоб дело не зачахло…
P. S. Даже президентская работа
Пусть не симметричная порою,
Потому, что если б сделал что-то,
То давно бы все умылись кровью.
Его присутствие
Там стояли два хора.
Каждый пел свою песню.
С неподдельным задором
Пел один… Интересно:
Там стояли два хора.
Каждый пел свою песню.
Но смотрелась укором
Смерть второго. Известно:
Он был первым составом,
Много раз обновленным,
И имел это право…
Хором краснознаменным…
Был он. Первым составом,
И ушел он – военным
И героем, во славу
Бедам всем техногенным…
Там стояли два хора…
Был второй все же первым…
Всем живущим – укором…
Призраком достоверным…
* * *
Мы друг к другу неровно дышим,
Ты сказала тогда сама.
Я боялся, что нас услышат.
Не ответил. Моя вина…
Мы друг к другу неровно дышим.
Я тебе говорю серьезно.
И пускай теперь все услышат:
Все равно – травить уже поздно…
Мы друг к другу неровно дышим,
Я слова твои не забываю…
Если ты пошутила, то – слишком…
Если – нет, то – просто, родная…
Мы друг к другу неровно дышим?
Да ведь так и должны жить люди,
Будто все под одною крышей
Мы когда-нибудь где-то – будем
Говорить светло и печально:
Пусть нас там, на Земле услышат,
Как должно было быть изначально,
Пусть друг к другу неровно дышат.
* * *
Отошла великая эпоха …
Будет ли грядущая вершина
Преодолена? Поди, не плохо…
Или пусть стоит, несокрушима…
И толпятся люди у подножия,
Тщетно ищут траверсу святую
По которой только и возможно
Одолеть вершину золотую.
Изучив земные океаны,
Проникая в космос на парсеки,
Мы самих себя не знаем. Странно…
Кто же мы такие? «Человеки…»
Люди? Гомо сапиенс? Животные?
Почему «не дружим с головою»?
Где сокрыта «правда подноготная»?
Снова ногти рвать? Да Бог с тобою…
Бог-то Бог… Но, как давно сказали –
Сам не плох будь, не на что надеяться.
Мы пример эпохе показали:
Может, поглядят и переменятся?
Каменное сердце
Растаял в страшной фразе:
«Умер Евтушенко».
А. Зиновьев.
Окаменело сердце в страшной фразе:
Евгений Александрович, прощайте…
Мы тоже соберемся, но не сразу,
И если соизволите – встречайте…
Упало сердце каменное сразу…
Евгений Александрович, простите,
Что даже не представил я ни разу:
Как «снеги» в небеса и Вы летите…
Лежало сердце, как надгробный камень.
Евгений Александрович, найдитесь:
Вы с нами навсегда. Навечно с Вами
Все, кто в своей судьбе не разуверился.
Он будет тяжелый от эпитафий,
Давить на грудь земли родной и грозной,
И серебро забытых фотографий
Менять не будет на златые звезды.
Как в воду канул камень в эту фразу…
Евгений Александрович, поверьте:
Лежит на дне, еще доступный глазу,
А на воде круги и после смерти…
Правильная тема
Уважаю деловых людей:
Есть у них какая-то система
Без особых призрачных идей,
А конкретно – правильная тема,
Есть у них конкретный результат…
Уважаю их, но не люблю
Потому, что то, чему он рад,
Я не понимаю и скорблю,
Что у нас расходятся дела -
Хоть одна, быть может даже, тема.
Не люблю их потому, что зла…
Зла любовь, не хуже, чем измена…
Уважаю деловых людей
Потому, что есть всегда за что.
Я же ничего кроме идей
И любви не ведаю зато.
Я к любви и верности готов,
А измены лучше исключить.
Дело не безделье только то,
Что любви дает возможность жить.
«Хлеба и зрелищ»
Как странно: воздух пахнет свежим хлебом,
Как будто только что достали из печи.
Давно я рядом с этой печью не был.
Да и не буду. Все. Ушла на кирпичи.
Какою радостью горели наши лица.
И печка тоже поддавала жару.
Соленой корочкой да с маслом насладиться
С родимой маменькой любили мы на пару.
И улетела горьких мыслей вереница,
В тумане осени, курлыча, расплываясь.
И только сытостью могла остановиться,
К печным полатям потихоньку подымаясь,
Душа, забывшая, что за окошком осень
И ветер рвет в клочки опущенное небо.
И все равно она любви и песен просит,
Когда наелась и уже не просит хлеба.
Я готов
Я готов говорить на любом языке,
Лишь бы наш разговор был о счастье и вере,
И рука бы лежала в достойной руке,
И чтоб ни нанограмма в душе лицемерия.
Я готов говорить на любом языке.
Я язык не сломаю – ведь он без костей,
Но пусть будет беседа о русской тоске,
Когда ждешь-не дождешься желанных гостей.
Я готов говорить на любом языке,
Лишь бы он не раздвоен был, как у змеи,
Лишь бы в нем не звучало в нелепой тоске
Разделение всех на чужих и своих.
Я готов говорить на любом языке,
Лишь бы не было в нем мне обиднейших слов.
Я надежду лелею, чтоб в каждой строке
Меморандума были: весна и любовь.
Я готов говорить на любом языке.
Мне на русском, конечно, складней – я привык,
Но за дружбу и мир буду пить хоть саке,
Лишь осталось мне выучить этот язык.
Голоса из подземелья.
«Империя зла»
Уже, по крайней мере, полтора столетия
Есть объективные об этом доказательства,
Но снова ложь вещают «отголоски» эти,
Толкая новых отморозков на предательства.
Им неприятно, что у нас есть тоже голос -
Спокойный, чистый – вот какая незадача,
Не отступающий от правды ни на волос,
К тому же свой, всегда, во всем и не иначе.
Нам не годятся европейские «подпевки»,
Американский «андеграунд» не подходит,
И украинские нелепые речёвки,
И как нелепо «ноты» польские выводят.
И голоса из профашистских подземелий
Звучат как реквием по проданной Европе,
А голос правды русский слышать не намерены,
Хотя давно их «аргументы» где-то в…
Нам ничего от них не нужно уж такого,
Чего нельзя бы сделать мирно, просто так,
А не за деньги: просто – янки гоу хоум,
Американский уносите тоже флаг.