С первого решительного поступка

Интернет, выдавая биографию известного русского поэта и писателя Андрея Андреевича Вознесенского, констатирует, что он родился в 1933 году в Москве, но часть детства провел в Киржаче Владимирской области. Сам поэт, который вместе с Робертом Рождественским, Евгением Евтушенко и Беллой Ахмадулиной стремительно взлетел на поэтический небосклон России 60-х годов, во многих своих стихотворениях и в прозаических произведениях отмечает свою неразрывную связь с землей предков. «Я родился в Москве, — пишет он в книге «Мой 20-й век», — но с детских лет мое московское «а» обкатывалось круглым «о» володимирской речи». Теплотой и признательностью пронизаны его поэтические и прозаические строки о матери и отце, о бабушке и дедушке. «Благодарность близким, — признается он, — вошла в строфы, им посвященные». Поэму, стих и большой очерк о прадеде Андрее Полисадове он включил в несколько сборников своих произведений.

Отец его, Андрей Николаевич, был инженером-гидротехником, ярко проявившим свой талант в годы первых пятилеток. Он стал доктором технических наук, профессором, директором Гидропроекта, Института водных проблем Академии Наук. В годы первых пятилеток, когда карьера отца только начиналась, семья во всем испытывала нужду. «В детстве, — вспоминает поэт, — наша семья из пяти человек жила в одной комнате. В остальных пяти жило еще шесть семей – семья рабочих, приехавших с нефтепромыслов, возглавляемая языкастой Прасковьей, аристократическая рослая семья Неклюдовых из семи человек и овчарки Багиры, семья инженера Фенапонтова, пышная дочь бывшего купца и разведенные муж и жена. Коммуналка наша считалась малонаселенной». Такие условия по тем временам были благополучными, и они всех устраивали. Важным были отношения в семье и с родственниками.

Профессией и делом жизни отца было проектирование гидроэлектростанций, внутренней страстью — любовь к русской истории и искусству. «Он ввел мое детство в мир Врубеля, Рериха и Юона, в мир старых мастеров, кнебелевские монографии которых он собирал; он брал с собой на волжские стройки, стыдил за приблатненный жаргон. Он любил осенние сумерки Чехова, Чайковского, Левитана».

Мать — Антонина Сергеевна Вознесенская, урожденная Пастушихина, была сама забота и нежность. Ей поэт посвятил несколько пронзительных стихотворений.

В скрежете зубовных индустрий и примусов,

В мире, замешанном на крови,

Ты была чистой любовью, без примеси,

Лоб-одуванчик, полный любви.

Как большинство других детей в эпоху индустриализации и коллективизации, дети Вознесенских часто передавались на попечение бабушек и дедушек. В очерке «Провинция» писатель говорит об этом: «…детство мое воспитало провинция Киржача и Кургана, потом я ходоком уходил искать смысл жизни в переделкинские пенаты Пастернака и провинциальный Франкфурт к Хайдеггеру». Для Андрея радостью были наполнены поездки на каникулы в Киржач – это было время сытой, привольной жизни и ребячьих утех на лоне природы. «У деда в саду было два улья. Над ними кружился золотой гул в форме роя. На речке дед учил меня плести корзины из лозы». Не менее интересны его воспоминания о бабушке: «Бабушка держала корову. Когда доила, приговаривала ласковые слова. Ее морщинистые, как сушеный инжир, ладони лучились лаской. Ее родители были еще крепостными Милославских. «Надо же!» — думалось мне. Из хлева, соединенного с домом, было слышно, как корова вздыхала, перетирала сено, дышала. Так же дышали казавшиеся живыми бревенчатые стены и остывающая печь, в которой томилась крынка топленого молока, запеченного до коричневой корочки. Золу заметали гусиным крылом. Сумерки дышали памятью крестьянского уклада, смешанного со щемящим запахом провинции».

Первое свое стихотворение поэт написал, учась во втором классе. К шестому классу у него накопилась целая тетрадка стихов. И он, ни с кем не посоветовавшись, письмом отправил свои творения известному всей стране поэту Борису Пастернаку. В очерке «Тебя Пастернак к телефону!» поэт рассказывает, что «когда раздался телефонный звонок от великого поэта, ошеломленные родители уставились на меня. Это был первый решительный поступок, определивший мою жизнь». «С этого дня жизнь моя решилась, обрела волшебный смысл и предназначение: его новые стихи, телефонные разговоры, воскресные беседы у него с двух до четырех, прогулки – годы счастья и ребячьей влюбленности».

Андрей ни разу не попросил классика русской поэзии помочь ему опубликоваться, но в течение 14 лет был его зачарованным учеником. По совету Б. Пастернака, который недолюбливал литературную тусовку, поступил и окончил архитектурный институт и всю оставшуюся жизнь мысленно разрывался между архитектурой и поэзией. Первые стихи, опубликованные в 1958 году, вызвали большой интерес у читателей. Его лирика отличалась стремлением «измерить» современного человека категориями и образами мировой цивилизации, экстравагантностью сравнений и метафор, усложненностью ритмической системы, звуковыми эффектами. Через родственников поэта нашла редактор Владимирского книжного издательства Капитолина Афанасьева, чрезвычайно чуткая к новому в поэзии, и предложила начинающему автору издаться. Первую книгу назвали «Мозаика». Это издание вызвало гнев столичных идеологических властей. Книжку хотели изъять и уничтожить, но тираж уже разошелся. Редактора К. Афанасьеву выгнали с работы. В том же 1960 году вышел небольшим тиражом второй сборник стихов Андрея Вознесенского под названием «Парабола». Одно из лучших стихотворений этого сборника — «Гойя», нестандартно отразившее трагедию Великой Отечественной войны, было официальной критикой обвинено в формализме.

В это же время, как глотки свежего воздуха в спертой атмосфере партийного зажима, воспринимались читателями стихи Р. Рождественского, Е. Евтушенко, Б. Ахмадулиной, В. Солоухина. Вместе с ними Андрей Вознесенский читал свои произведения в шумной аудитории Политехнического института, на стадионах, на площади Маяковского. Само время втиснуло поэта в круг театральных обновителей — в театр на Таганке, где он вместе с Любимовым, Высоцким и другими предложил представление на основе своих стихов «Антимиры», которое вызвало бурный интерес зрителей и слушателей.

В марте 1963 года Н. С. Хрущев собрал художественную интеллигенцию в Кремле. «Я впервые был в Кремле. Как родители радовались — меня в Кремль позвали!» Но позвали-то отнюдь не за тем, чтобы обсудить положение дел в литературе и театре, а чтобы сделать разнос слишком смелым, устрашить интеллигенцию. «Когда глава Державы сделал вид, что вдруг проснулся и странным высоким толстяковским голосом потребовал меня на трибуну, я бодро взял микрофон. Повторяю, он был еще нашей надеждой тогда, и я шел рассказать ему как на духу о положении в литературе, надеясь, что он поймет. Но едва я, волнуясь, начал выступление, как меня сзади, из президиума кто-то стал перебивать. Я обернулся и продолжил говорить. За спиной раздался микрофонный рев: «Господин Вознесенский!» Я попросил не перебивать и пытался продолжить говорить. «Господин Вознесенский! – взревело, — вон из нашей страны, вон!»

«После свирепого разноса Н. С. Хрущева я год скитался по стране. Где только ни скрывался. До меня доносились гулы собраний, на которых меня прорабатывали, требования покаяться, разносные статьи. Один из поэтов, клеймивших с трибуны собрания в Союзе писателей, требовал для меня и моего подельника… высшей меры как изменнику Родины». На родине поэта совсем прекратили печатать, но творческий процесс это не остановило:

Стихи не пишутся, случаются,

Как чувства или же закат.

В годы гонений поэту удалось перезнакомиться и сдружиться со всей литературной элитой мира, создать десятки искренних, пронзительных поэтических и прозаических произведений. В золотой фонд нашей песенной культуры вошли его стихи, положенные на музыку Таривердиевым, Р. Паулсом и другими композиторами, — такие как «Миллион алых роз», «Плачет девочка в автомате», «Верни мне музыку», «Песня на «бис» и другие.

Во многих музыкальных театрах мира с успехом три десятилетия идет рок-опера «Юнона и Авось», либретто которой написал А. А. Вознесенский по трогательной повести К. Паустовского.

Первый инсульт поэт пережил за 4 года до смерти. Второй инсульт, случившийся в 2010 году, убил его. Похоронили Андрея Вознесенского на самом престижном кладбище столицы, около Новодевичьего монастыря, рядом с его родителями.

Сотрудница районной газеты Людмила Савенкова, урожденная Стефанова, с теплотой вспоминала, что, приезжая из Москвы в Киржач на каникулы, Андрей непременно заходил в гости и к ним, потому что семьи были связаны крепкими родственными и дружескими узами. Все киржачские родственники и знакомые очень тепло относились к этому искреннему, лучистому и талантливому парню.