Увлечение зародилось в Киржаче

Не так давно мне довелось прочитать мемуары Героя Социалистического Труда, лауреата двух Государственных премий, академика, много лет возглавлявшего Московский университет, затем Академию Наук СССР, почетного доктора многих западноевропейских университетов Александра Николаевича Несмеянова. Хотя в некоторых местах книги, изданной к столетию ученого, в силу специфики химических веществ и сложности молекулярных манипуляций мне текст оказался практически недоступным, в целом я книгу прочитал на одном дыхании, как говорится, запоем. Особо сильное впечатление на меня произвел искренний, полный душевного тепла рассказ автора о влиянии на становление его личности и ученого деда и бабушки, отца с матерью, родных и близких, живших в начале прошлого века в Киржаче.

Дед будущего академика по линии отца Василий Ефимович устроился в качестве учителя в Киржачскую семинарию и перевез семью из Суздаля в Киржач. Отец автора мемуаров рассказывал, как поразил его, тогда гимназиста-старшеклассника, переход природы степного, лугового Суздаля в бескрайне лесной Киржач, как все здесь казалось (и так было до конца его дней) поэтично: и стоящая среди соснового бора семинария, домики которой были раскиданы на высоком берегу Киржач-реки, и вид через заливной луг на утопающий в садах город.

В Киржаче отец академика, сначала гимназист, затем студент Московского университета, подружился с семьей Данилы Антоновича Рудницкого и его жены Антонины Иосифовны (Наследный дом Рудницких, выстроенный почти напротив земской больницы, до наших дней стоит на улице Свободы). Отец сначала стал репетитором дочери Рудницкого, которая была на 10 лет моложе, потом ее мужем. Сам Данила Антонович, дед по линии матери, был из обрусевших поляков, образование получил в Петровской лесной академии и был направлен в Киржачский уезд, где проработал всю жизнь, оставив по себе своим лесоустройством добрую память. «Был он домашним изобретателем, не чужд был химии, и это именно в его сарае, роясь в старых книгах, я нашел учебник Рихтера, сыгравший в моей жизни существенную роль». «Читая его, — обосновывает истоки своего пожизненного увлечения химией ученый, — я открыл для себя совершенно новый мир, с которым, впрочем, первое столкновение я получил раньше – в 1910 году, когда узнал, что черные чернила делаются из «чернильных орешков» — шариков наростов на листьях дуба и «железа». Выдавив сок чернильных орешков и положив в него мелких гвоздей, я, к удивлению, получил отличные черные чернила.

Надо сказать, что я в детстве очень любил всевозможные фокусы, и мне дарили коробки с набором разнообразных коробочек с двойным дном и исчезающими за ними предметами, цилиндры с протягиваемой через них веревкой, которые можно разрезать, а веревка остается целой». «Но что эти фокусы в сравнении с чудесами химии! Мгновенная перемена лакмуса, исчезновение синего йодокрахмала и снова его появление, дым без огня из хлористого аммония и венец всего – взрыв смеси хлора с водородом при освещении солнцем! А какие аппетитные описания таинственных веществ и их получения в ретортах и колбах! Желто-зеленый газ хлор! Двуокись хлора, полученная из бертолетовой соли! Взрывающийся от прикосновения серый порошок йодистого азота, сам йод с его фиолетовым паром! Целый мир, таинственный и реальный!» Проводником в этот мир и основным поставщиком реактивов стал дядя Володя, тогда студент естественного факультета МГУ. Он, приезжая летом в Киржач на каникулы, минуты спокойно не просиживал: то проводил различные опыты, привлекая младших родственников, то обшаривал вместе с ними окрестные болота в поисках водомерок, гладышей, стрекоз, жуков и т. д. Детское и отроческое увлечение миром химии так захватило юного Александра, что он пронес это увлечение через всю свою жизнь, ни на месяц, даже будучи ректором МГУ, затем Президентом Академии Наук СССР, не прекращал он поиска нового в химических реакциях.

Вот яркий пример, как, казалось бы, пустяковый случай — находка среди рухляди в дедовском сарае старого учебника — зажег фитилек в душе даровитого отрока. И этот фитилек, разгораясь от новых встреч, оказался прожектором на всю долгую, бурную деятельность человека, вынес его на вершину мировой науки.

В самый что ни на есть в истории страны неблагоприятный для учебы и научных исследований период — весной 1917 года юноша поступает в Московский университет, который замерзал без отопления и был обезлюжен голодом. На естественном факультете попадает, естественно, на кафедру профессора Н. Д. Зелинского, который в тот период лихорадочно изучал свойства ядовитых веществ и способов противодействия им. В мире уже широко был известен угольный противогаз, изобретенный ученым. Холод и голод не останавливали таких студентов, как Александр Несмеянов, когда они под руководством мэтра занимались поисками новых веществ, необходимых для обороны и жизни. «Работал я в органическом практикуме с увлечением, — пишет академик, — и сейчас могу перечислить синтезы, которые выполнил, особенности их протекания». С первых лет преподавания качественного анализа (я его вел примерно до 1930 г.) у меня остались самые светлые воспоминания. Мне было интересно и студентом тоже». Масса работ по металлоорганическим соединениям была выполнена на химфаке в годы индустриализации. В годы войны институт органической химии, который возглавил А. Н. Несмеянов, выполнил немало практических заказов фронта и оборонной промышленности: «клей», намертво склеивающий металл, использовался на авиационных заводах; «бальзам» для заживления ран и ожогов — в госпиталях и санаториях. Разрабатывали химические грелки, изучали свойства и способы борьбы с ними новых ядовитых веществ, которые мог применить враг.

В мемуарах академик тепло вспоминает о родителях, от которых воспринял многие полезные привычки, навыки, отношение к работе и семье. «В раннем детстве, помню, папа находил время заниматься мной: подкидывал на руках, качал на коленях, произнося нараспев прибаутки, катал на плечах… Папа умел и любил работать, какая бы это ни была работа: урок он вел упоенно и увлекательно, копал и разделывал грядки так, что земля была как пух, без травинки, а форма — геометрически точная. Его большие руки неторопливо, ловко и точно делали любую работу, в которую он вносил свою разумную систему. Это был Работник с большой буквы». Отцовское отношение к делу, к любому, которое поручали академику, сказывалось во всем. С особым интересом прочитал, как МГУ участвовал в планировании и постройке комплекса естественных факультетов на Ленинских (теперь Воробьевых) горах: до мелочей рассчитывали потребности факультетов в лабораториях, всего комплекса — в лекционных залах, в библиотеках и хранилищах, в культурных, спортивных, медицинских и прочих учреждениях, варьировали их сочленения. И добились, что получилось эффективно, удобно, комфортно и обворожительно красиво.

Характером, считает академик, он пошел в мать, которая при жизни отца тихо плыла в фарватере главы семьи. Твердость характера, несгибаемую волю и веру в преодолении любых трудностей она проявила, когда с 5 детьми осталась вдовой. От матери ученый взял ее выдержку, любовь к классической поэзии, театру и музыке. Он всю жизнь писал стихи, ни разу не попытавшись их опубликовать, — это было выражение своего мировоззрения и переживаемой бури чувств.

Позднее, став Президентом Академии Наук, А. Н. Несмеянов активно использовал опыт расчетов необходимых объектов при строительстве в Подмосковье академических научных городков: Черноголовки, Пущино, Истры и др., а также комплекса Сибирского отделения Академии Наук под Новосибирском. И что примечательно, в то же время он не прекращал занятий в лаборатории химфака МГУ.

В последние годы он с головой окунулся в проблему всемирного значения: в поиск обеспечения человечества питанием за счет создания и совершенствования искусственного белка — частично в пищу людям, в основном — на корм скоту.

Такая же увлеченность с детства химией характеризует и жизнь его младшего брата — Андрея Николаевича, известного радиохимика, члена корреспондента АН СССР. Доктором химических наук, профессором химфака МГУ стала его дочь — Ольга Александровна, с упоением занимающаяся со студентами и аспирантами.

                                    С. КРОТОВ, краевед.